Остановились, посветили фонариком, присмотрелись. На столбе виднелось несколько следов от пуль. Выпущенные пули легли кучно, наверняка их можно было бы покрыть одной пятикопеечной монетой.

– Ничего не скажешь – Вильгельм Телль, – произнес один из милиционеров, проводя пальцем по щербинкам. – Ворошиловский стрелок.

– Откуда он стрелял? – спросил второй.

Первый кивнул в сторону насыпи.

– Со стороны железной дороги. Навскидку, на бегу.

– Дьявол, а не человек, – заметил третий, словно завороженный глядя на следы выстрелов. – Живой человек так стрелять не может.

В голосе его сквозил суеверный ужас…

Настроение прессы, буквально взвывшей после событий на Петровско-Разумовском рынке, было под стать милицейскому. Чудеса меткости и скорострельности заставляли журналистов строить предположения – порой даже самые невероятные и фантастические.

«По данным МВД, – писал „Коммерсантъ-Дейли“, – еще в местах лишения свободы Солоник сошелся с рядом преступных лидеров. Несмотря на непопулярную среди уголовников статью, по которой он был осужден, бывший спецназовец быстро завоевал авторитет. И на свободе преступные лидеры не оставили Солоника без внимания. Оценив его навыки, в частности, умение метко поражать цель из любого оружия на значительном расстоянии, преступники предложили ему выгодную работу. Таким образом Александр Солоник стал профессиональным наемным убийцей».

Впрочем, самому герою дня теперь было не до этого: тяжело раненный, он мог скончаться в любую минуту…

Глава 23

Городская больница номер двадцать, или как ее еще называют – «двадцатка», знаменита в московском криминальном мире не меньше, чем «Бутырка», «Матросская Тишина», «Лефортово» или Краснопресненская пересылка. Сюда, на верхний, с зарешеченными окнами, забранный стальными дверями этаж со всей столицы свозят раненых бандитов, где их по мере возможности лечат, выхаживают и сдают в СИЗО, а иногда – и братве для последующих похорон.

Именно сюда и был отправлен гражданин, раненный в перестрелке на Петровско-Разумовском рынке, в кармане которого после обыска обнаружили паспорт на имя Валерия Максимова.

Нового пациента везли сюда не совсем обычно. Следом за реанимобилем следовал целый эскорт спецмашин. Видимо, менты боялись, что раненого могут отбить по дороге неизвестные, но, судя по всему, такие могущественные подельники.

В МУРе, РУОПе, прокуратуре из самых опытных и проверенных сотрудников формировались следственные бригады. Оперы ловили напарника – о нем, как и всегда в подобных случаях, вспомнили лишь в самый последний момент. Другие оперы занимались «пробивкой» настоящего имени задержанного: естественно, никто и в мыслях не держал, что Максимов – подлинная фамилия пациента «двадцатки».

Личность была установлена довольно быстро: Главное управление исполнения наказаний на запрос сообщило, что отпечатки пальцев, направленные для идентификации, принадлежат гр. Солонику Александру Сергеевичу, 1960 г. р., бывшему сержанту МВД, бывшему курсанту Горьковской высшей школы милиции, бывшему рабочему объединения «Ритуал», осужденному за изнасилование и дважды бежавшему: один раз прямо из зала суда, вторично – с зоны строгого режима, Ульяновского ИТУ № 8.

Сверхметкая стрельба на рынке наводила на естественные подозрения, и они оправдались. Судя по оперативным сообщениям, человек, подозреваемый в убийствах воров в законе Валерия Длугача (Глобуса), Виктора Никифорова (Калины), авторитетов Владислава Выгорбина (Бобона-Ваннера), Михаила Глодина и многих других, – и есть этот самый Александр Солоник.

Короче говоря, впервые за последние годы в руки милиции попал наемный убийца.

Пахло небывалой сенсацией. Газеты захлебывались в предположениях, строя самые невероятные догадки. Телевидение, оставив в покое инфляцию, очередной парламентский кризис и дежурные высказывания Жириновского, посвящало новому герою дня лучшее эфирное время. Наверняка, если бы кому-то пришло в голову провести рейтинг популярности, киллер прочно занял бы первую позицию, оставив далеко позади Президента, Аллу Пугачеву, Жванецкого и героев «Санта-Барбары», вместе взятых. Московская милиция, внутренне гордясь собой, рапортовала об огромной оперативно-разыскной работе, проделанной для поимки такого опасного убийцы. Народ, естественно, от увиденного и услышанного балдел, но никто – ни газеты, ни телевидение, ни милиция не могли дать определенного ответа: кто же стоял за спиной киллера, кто вложил ему в руки большой черный пистолет, кто научил его с ним обращаться, кто, наконец, давал команды на устранение авторитетов криминального мира?

А виновник всего этого шума с заострившимся лицом, с пересохшими губами лежал под серым одеялом с черными прямоугольниками казенных штемпелей, даже не подозревая, что в его жизни открывается совершенно новая страница…

Саша очнулся лишь через несколько дней, а очнувшись, ужаснулся тому, что ему может грозить. Убийство ментов на рынке – раз, заказные убийства – два (еще в прошлом году куратор сообщал, что он находится в оперативных разработках), старый побег со «строгача» – три, участие в оргпреступной группировке, которое ему наверняка будут шить, – четыре…

И многое-многое другое.

Чувствовал он себя предельно скверно. Врач, посетивший пациента во время обхода, сообщил, что у него ампутирована почка.

– Конечно, это не смертельно, – принялся пояснять завотделением, – только вам от этого не легче.

– Почему? – морщась от боли и все еще непривычного запаха лекарств, спросил Солоник.

– Потому, что вы убили четырех человек: трех милиционеров и охранника рынка, – спокойно бросил доктор, изучая энцефалограмму больного. – А смертной казни в России пока еще никто не отменял.

Впрочем, об этом можно было и не говорить. Свидетели, состав преступления, вещдоки – все это налицо. И вряд ли какой-нибудь сумасшедший возьмется его защищать…

Но Солоник уже знал, что делать, – тянуть время. Прокуратуру, РУОП и прочие ведомства меньше всего интересуют те менты, которых он завалил на рынке. Для них куда важней доказать его причастность к скандальным убийствам, а еще важней – выяснить, кто за ними стоит. Можно попытаться сыграть именно на этом. Сперва согласиться с теми убийствами, которые для ментов очевидны, а затем посмотреть: как отреагирует «контора», что предпримет?

И серенький куратор, и его начальство – люди неглупые. Они наверняка понимают, что запаленного агента куда дешевле вытащить, чем после его показаний запалиться самим…

Если ему, конечно, не уготовили судьбу Андрея Шаповалова.

Спустя несколько дней Саша, улучив минуту, попросил медсестру позвонить Алене.

– Вот телефончик, – он сунул ей в руку лоскут бумаги, – она волнуется за меня… Вы ведь сами женщина, замужем, – Солоник выразительно взглянул на обручальное кольцо, – должны ее и меня понять. Только не пугайте ее. Не говорите про почку. Передайте, что у меня все в порядке, а она уж решит, что и как…

А еще через несколько дней в его палату вошли четверо. Неловко расставили принесенные с собой стулья, расселись возле кровати, со стуком поставили на пол тяжелые «дипломаты» и, косясь на капельницу, установили на специальном штативе видеокамеру.

Один из них – невысокий, кряжистый, с красным лицом и такой же красной шеей – назвался прокурором, для проформы представив остальных: следователя и двух оперативников.

– Лечащий врач дал нам разрешение провести допрос, – прокурор кашлянул в кулак. – Предупреждаем, что допрос записывается на видеопленку… Итак, после задержания у вас обнаружен паспорт на имя Валерия Максимова с вашей фотографией. Нам удалось установить, что вы – Солоник Александр Сергеевич, тысяча девятьсот шестидесятого года рождения, уроженец Кургана, – прокурор зачастил анкетные данные, но Саша не слушал его. Изучая причудливую паутину трещинок на потолке, он пытался собраться с мыслями, разыгрывая дебют предстоящего признания. – Вы это признаете?